63-летняя политзаключенная из Бурятии Наталья Филонова, отбывавшая срок по делу о "нападении на полицейского", сегодня вышла из колонии иркутского поселка Бозой. В СИЗО Улан-Удэ, а потом в одной из "самых лютых", по словам заключенных, женских колоний региона – в ИК-11 поселка Бозой – Наталья Филонова провела почти три года. Последние месяцы – в ШИЗО.
Текст: проект "Окно"
"Сына это подкосило"
Оказавшись на свободе, Филонова тут же позвонила с телефона встречавшей ее подруги своему приемному сыну Володе. Сразу же после ареста Натальи органы опеки забрали подростка в детский дом, там он провел полгода. И лишь потом местные правозащитники смогли добиться того, что подростка отпустили к родственникам.
– Ему уже 16 лет! Три дня рождения справлял без меня! Первый раз созвонились по видеосвязи за эти годы. Подрос, но росточком еще не высокий. Все-таки много проблем со здоровьем. И эта ситуация с моим арестом, принудительной опекой его очень подкосила. 13 января 2023 года приехала группа захвата, ворвались толпой и забрали Володю из больницы, где он проходил плановую реабилитацию, ему показана по здоровью. И вот они забрали его из больницы, не предупредив ни моего мужа, с которым фактически проживал сын в Новопавловке (Забайкальский край), ни мою сестру, которая помогала им. Просто взяли и увезли его в Улан-Удэ. И в Улан-Удэ поместили его в центр реабилитации для детей, оставшихся без попечения родителей. Ударили меня в самое сердце. По самому больному моему месту, – говорит Наталья.
Она тогда еще находилась в СИЗО Улан-Удэ. Следующая информация, которую ей удалось получить о сыне, поступила через ФСИН-письмо от знакомого, который случайно встретил Володю в медцентре.
– Сын же сердечник, он перенес три открытые операции на сердце. Его повезли из детдома к кардиологу в этот Улан-Удэнский центр. И в этот момент его там увидел мой хороший знакомый, тоже отец-опекун, который своего сына привел к врачам. Константин нашел мои контакты в СИЗО и через электронную систему ФСИН-письма написал: "Видели вашего Вову. Он был просто выбит из колеи". Ну, а как? Ребенок с младенческого возраста у меня на руках. И тут меня увозят под арест. Отлучают от отца, от тети, с которыми он тоже рос, ничего не объясняют.
В марте сотрудник детского дома не отпустил Володю на судебное заседание к матери. Парень записал свой разговор с этим сотрудником и на записи слышно, как ему объясняют происходящее:
"Извини, пожалуйста, но мать о чем думала? Прежде, чем совершать какие-то действия, она должна была понимать, что она тебе вред принесет, а не себе? Она что, думала, ребенок-инвалид – не посадят? Да с хера ли не посадят? Если человек нарушает закон, его посадят. На то и государство, которое считают правовым. Против ветра ссать – это как понять? ", – говорили тогда подростку.
– До этого мы ни разу с ним не расставались практически. Было однажды, я уезжала делать газету, эти сутки Володя находился в моей семье, – вспоминает Наталья. – Я в больницах с ним лежала, везде мы были вместе. В школе для инвалидов в Улан-Удэ, где он учился, я специально тьютором устроилась работать. Когда на обучение ездил, я постоянно его сопровождала. Он инвалид, сердечник, имеем задержку психоэмоционального развития, Он ходить-то начал у меня только в три года, после радикальной коррекции порока сердца в Новосибирске. Представьте, отобрать у такого ребенка мать и потом вырвать его из семьи. Считайте, полгода продержали его в детдоме – с января по июнь 2024 года. Но мир не без добрых людей: общественность обратила внимание, такой шум поднялся спасительный, что ребенка вернули в семью. К самим работникам детдома претензий нет – к ним доставили ребенка, они вынуждены были с этой проблемой иметь дело. Но опека... Сейчас боюсь только одного – негативного опыта, который он пережил. Последствий очень боюсь. Была шоковая ситуация в момент моего ареста, изъятия его в детский дом. Какие у него были мысли на этот счет, как он все это пережил? Разговора по видеосвязи недостаточно, чтобы понять. Доберусь и будем всем заниматься.
Она признается, что выдержать три года заключения и разлуку с семьей помогли письма, которые писали ей в колонию.
– Поддержка, поддержка людей. Во-первых, мне много писали. Часто абсолютно незнакомые. Со всех краев страны, из-за рубежа, отовсюду. У меня очень большой архив бесценных писем, с которым я работала и продолжаю работать, – говорит Филонова. – Во-вторых, внутреннее убеждение, что я невиновна. Вера в справедливость, я это говорю от чистого сердца.
В мае 2024 года Наталья Филонова заявила, что отказалась от помилования, объявленного Путиным.
"Из ШИЗО меня не выпускали"
Уголовное дело против Филоновой возбудили еще в конце октября 2022 года. Ей вменили нападение на сотрудников полиции, одному из которых она якобы сломала палец во время задержания на митинге против мобилизации осенью 2022 года.
После задержания у нее дома провели обыск, в ходе которого Филонова якобы ударила одного из полицейских шариковой ручкой. С ноября 2022 года активистка находилась в СИЗО Улан-Удэ. В августе 2023 года Октябрьский районный суд Улан-Удэ назначил 61-летней Филоновой 2 года и 10 месяцев колонии общего режима. Ее отправили в колонию №11 в иркутском поселке Бозой. Ее называют одной из "самых лютых" в России. В июне 2024 года правозащитники получили сразу несколько жалоб от заключенных из Бозоя, их заставляли оговаривать себя, писать на себя докладные за совершение нарушений, которых они не совершали.
– Как результат их помещают в ШИЗО. Перед этим бьют, а после, за время в штрафном изоляторе, побои "подживают" и уже не так опасно выводить пострадавших к медикам или адвокатам. На жалобы об ухудшении состояния из-за побоев и обострения хронических заболеваний – отказываются допустить врачей того же ФСИН, – рассказывает правозащитник Алексей (имя изменено).
Наталью Филонову в колонии трижды отправляли в ШИЗО, а летом 2024 года перевели на строгий режим.
– Формальная причина отправки в ШИЗО не важна. Если надо перевести – найдут за что. Мне так и сказали сотрудники колонии по прибытии. "Не там" хранишь свою ночную рубашку – надо под подушкой и все! Нельзя помогать упавшей сокамернице и вообще помогать. Насколько я поняла, всех людей настроили перед моим прибытием в ИК, сказали, что со мной лучше не общаться. Часть, конечно, послушалась (за то, что ты послушный и сотрудничаешь с начальством колонии – у тебя отдельные преференции), но нормальные люди в тюрьмах тоже есть, так что без общения я не оставалась. Конечно, не в последние месяцы, которые я провела в штрафном изоляторе, – говорит Наталья.
Наталья Филонова получила сразу два "спецстатуса" в бозойской колонии – как "склонная к нападению на представителей власти" и как человек, "распространяющий экстремистские взгляды". Неоднократное помещение в ШИЗО она пыталась обжаловать в суде. Безуспешно.
– Я находилась 8 месяцев в запираемом помещении. Буквально в клетке. 2 метра на 3 метра. Я в клетке находилась, товарищи! – описывает свою камеру Филонова. – Сначала в СУС (строгие условия содержания), а потом меня заперли в ПКТ (помещение камерного типа), в одиночке. И два последних месяца там [в колонии], перед тем, как выйти, я провела в "одиночке". Применили, значит, "строгий надзор", как обещали, по полной. А самое возмутительное, как я считаю, о чем, нужно бить во все колокола – мне не дали даже оспорить это незаконное помещение в СУС и ПКТ. До сих пор наша Конституция говорит о том, что всякий гражданин, в том числе заключенный, имеет право на справедливое судебное разбирательство. Оказывается, нет. Понимаете, даже возможность оспорить мне не дали – апелляционную жалобу мою просто не приняли, развернули. Я им написала, конечно, про то, что всегда у заключенных было право на апелляцию, напомнила про 1937 год, когда такое право у политических заключенных отняли. Потом начались массовые расстрелы лиц с иными политическим взглядами и покатилось. Теперь надо подумать, на каком этапе мы сейчас находимся.
По словам Филоновой, первые полгода в колонии ей "дали пожить", а потом "погнали по штрафному кругу".
– Ситуация жесткая. И она работает для всех, кто не "активист" администрации ИК. Чтобы человека запереть, например, прогнать его через ШИЗО, запереть в СУС, нужно иметь систему. Систему они создали искусственно такую, что каждый месяц тебе нарушения будут за уши привязывать и навешивать, навешивать. Я эти нарушения оспаривала, а мои дела возвращали, оставляли без движения. Получается, что они тебя прогоняют через систему ШИЗО, СУС, ПКТ, а потом колония подает на тебя иск. И суд уже назначает тебе надзор. Колония мне требовала максимальный надзор, но суд немножко скостил. Самое важное – кладут они в основу этого надзора не твое реальное поведение в колонии, а просто берут твое уголовное дело, и на основании него лепят тебе надзор. Политическое дело? Будет строгий надзор!
Надзор, объясняет Наталья, осложняет ее жизнь и после освобождения из колонии.
– У меня, например, есть запрет на посещение массовых мероприятий. Ну, то есть митинги запретили посещать. Но там написано и "иных мероприятий". Я, например, затрудняюсь расшифровать, что это за "иные мероприятия", которые я не должна посещать. Очереди в поликлиниках и в больницах теперь тоже под запретом? – недоумевает Наталья.
Условия надзора, которые назначили Филоновой после освобождения, ее защита намерена обжаловать.
А пока Наталье потребуется около двух суток, чтобы добраться из иркутского Бозоя до забайкальской Новопавловки, где она, наконец, встретится со своим сыном после трехлетней разлуки.
